Гражданское право и корпоративные отношения: проблемы теории и практики

Введение

 

Вопросы корпоративных правоотношений и корпоративного права превратились к настоящему времени в одну из самых сложных, и в то же время в одну из наименее разработанных и наиболее спорных проблем гражданского права. Сложность проблемы заключается еще и в том, что в исследованиях корпоративных отношений перекрещиваются интересы самых различных отраслей права, прежде всего, гражданского, административного и трудового. Более того, поползновения на включение в свой состав корпоративного права имеют представители так называемого хозяйственного или предпринимательского права. Некоторые авторы, например, объявляют корпоративное право ядром предпринимательского права [1].

Более того, корпоративное право ближе всех других институтов права находится к другим, кроме правовых, видам социальных норм (в частности, к праву организаций).

 

Понятие корпоративных отношений

 

В определении содержания и объема корпоративных отношений в литературе наблюдается значительный разнобой. Существуют десятки определений корпоративных отношений и корпоративного права.

Вместе с тем все многообразие определений можно, на мой взгляд, свести к трем группам:

1) это внутренние отношения в корпоративной организации;

2) это не только внутренние отношения, но и внешние отношения, связанные с деятельностью корпорации как юридического лица;

3) это отношения, направленные на достижение общих целей, то есть отношения в корпоративных организациях и отношения общей собственности и др.

 

Рассмотрим эти группы.

1)    Корпоративные отношения - отношения внутри корпоративной организации

Это наиболее распространенное определение, и связано оно с делением юридических лиц на корпорации и учреждения, широко распространенные в странах общего права.

Такое деление все более получает распространение и в континентальном праве, в том числе в праве стран СНГ.

Ю.Г. Басин еще в 1999 г. писал:

«В зависимости от характера прав учредителя на имущество образованных им юридических лиц (ст. 36 ГК) последние могут быть разделены на учреждаемые и самоучреждающиеся (за рубежом можно встретить деление на учреждения и корпорации). К первому виду относятся юридические лица, собственником имущества которых остается учредитель.

Последний сохраняет свои качества субъекта права и может, будучи собственником имущества, управлять юридическим лицом средствами внешнего управления (административные приказы).

При создании же самоучреждающегося юридического лица его учредители входят в его состав, становятся его участниками. Они могут управлять деятельностью юридического лица лишь средствами внутреннего управления (решения общего собрания, правления, наблюдательного совета и т.п.)»[2].

Это деление в странах СНГ, и, прежде всего в России, уже получает законодательное закрепление.

В проекте Закона РФ о внесении изменений в ГК РФ, а также в проекте Основ гражданского законодательства государств - членов ЕврАзЭс предусмотрено следующее положение:

«Юридические лица, учредители (участники) которых обладают правом на участие в управлении их деятельностью (право членства), являются корпоративными организациями (корпорациями). К ним относятся хозяйственные товарищества и общества, производственные и потребительские кооперативы, общественные организации граждан, ассоциации и союзы.

Юридические лица, учредители которых не становятся их участниками и не приобретают в них прав членства, являются унитарными организациями.

К ним относятся государственные и муниципальные унитарные предприятия, фонды, учреждения, а также религиозные организации».

Само же понятие «корпоративные отношения» получило уже законодательное закрепление в ГК РФ.

Федеральным законом РФ от 18 декабря 2012 г. (вступил в силу с 1 марта 2013 г.) внесено изменение в п. 1 ст. 2 ГК РФ. Добавлено, что гражданское законодательство регулирует «отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими (корпоративные отношения)».

Корпоративные отношения применяются к отношениям во всех корпоративных организациях, хотя некоторые отождествляют корпоративные отношения и акционерные отношения[3].

Между тем их надо рассматривать как род и вид.

2) Корпоративные отношения в узком и широком смыслах

Встречаются в литературе точки зрения, выводящие корпоративные отношения за рамки корпорации. Например, И.С. Шиткина выделяет корпоративные отношения в узком смысле как внутренние отношения в корпорации, и в широком смысле как отношения, возникающие в связи с предпринимательской деятельностью корпорации как юридического лица[4].

Такие же взгляды высказываются другими авторами, занимающимися в основном проблемами корпоративного права[5].

Ф.С. Карагусов вполне обоснованно относит корпоративные отношения к гражданско-правовым. Далее он тоже, в общем, правильно пишет, что функционирование корпораций обуславливается также и нормами публичного права, которые регулируют государственную регистрацию АО и акций, ограничивают договорную свободу корпораций и их акционеров по вопросам регистрации и прекращения деятельности и т.п.

Однако затем он неожиданно делает вывод, что корпоративные отношения вовлекают  в свою орбиту не только АО, их органы, должностных лиц, но и таких субъектов как: а) государственные органы, регистрирующие корпорации, допускающие к обращению их ценные бумаги и т. п.; б) другие юридические лица, участвующие в процессе реорганизации корпораций; в) потенциальные инвесторы; г) профессиональные участники рынка ценных бумаг[6].

На основе чего Ф.С. Карагусов делает такой вывод, непонятно.

Если говорить о государственных органах, то с таким же успехом можно объявить субъектом, например, отношений по сделкам с недвижимостью органы регистрации, так как без их действий совершение сделки невозможно. То же можно сказать об органах лицензирования, квотирования и т.п. Гражданско-правовые отношения часто возникают, изменяются и прекращаются при непременном участии государственных органов. Но это никаким образом не смешивает отношения с этими органами и гражданско-правовые отношения.

Что касается других юридических лиц и потенциальных инвесторов, то эти отношения никак не могут быть корпоративными, иначе корпоративные отношения становятся безбрежными и теряют всякий смысл. А что если потенциальный инвестор нацелится купить унитарную организацию, он становится субъектом унитарных отношений?

3) Корпоративные отношения – это отношения коллективной (совместной, общей) деятельности

Автор этой концепции В.А. Белов определяет корпоративное право как совокупность правовых норм, регламентирующих общественные отношения, направленные на организацию и осуществление деятельности по совместному достижению общих целей – союзной или корпоративной деятельности (корпоративные отношения)[7].

В соответствии с этим им выделяются следующие виды корпоративных отношений:

1) отношения, при которых гражданско-правовые последствия действий их участников падают на всякого и каждого такого участника. Правовой формой распределения таких последствий является конструкция общего субъективного права – права коллективной принадлежности или права коллективного использования. Выделяются следующие виды субъективных прав: право общей собственности, права требования с множественностью соучастников, совместное исключительное право на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, право имущественной общности (имущественные комплексы, крестьянско-фермерские хозяйства, концессия, супружеская, жилищная, товарищеская и наследственная общность). Такие отношения В.А. Белов называет отношениями участия в общей деятельности;

2) участники отношений создают искусственный субъект, принимающий на себя гражданско-правовые последствия их действий. Правовой формой распределения таких последствий является конструкция юридического лица. Выделяются следующие виды или организационно-правовые формы, в которых создаются юридические лица, принимающие на себя правовые последствия действий, направленных на достижение общей (коллективной) цели: торговые (хозяйственные) товарищества (полные и коммандитные), ООО и АО, кооперативы и некоммерческие организации, корпоративные объединения. Эти отношения В.А. Белов называет отношениями участия в чужой деятельности[8].

В.А. Белов сам же предсказывает, что «можно сколь угодно долго и едко иронизировать над объединением под вывеской корпоративных столь (на первый взгляд) разнообразных разнородных общественных отношений»[9]. И он прав.

Таких случаев общей, совместной деятельности можно привести сколько угодно. Например, я могу выпить бутылку водки один за три дня. Это будет индивидуальная деятельность. Но могу объединиться с двумя товарищами, заключить устный договор о совместной деятельности, и распивать бутылку на троих каждый день. Это будет общая, совместная деятельность, направленная на достижение общей цели.

Я, конечно, утрирую ситуацию, но описанные мной отношения вполне попадают под понятие корпоративных отношений в интерпретации В.А. Белова. И что общего между этими отношениями и отношениями в корпорации - юридическом лице?

Сам В.А. Белов признает, что практикующему юристу подобное «мегакорпоративное право» ни к чему, главное, вычленить из них корпоративное право в собственном или узком смысле этого слова [10]. В.А. Белов такие отношения вычленяет, называя их «корпорационными»[11], и в основном их и исследует.

Концептуальный порок концепции В.А. Белова проявляется хотя бы в том, что по его концепции отношения в «one man company» не могут быть отнесены к корпоративным, хотя они таковыми являются. Не будучи в состоянии как–то разрешить это противоречие, он в одном месте книги исключает эти отношения из числа корпоративных[12], а в другом (правда, совместно с Р.С. Бевзенко) - вроде как бы допускает такую возможность[13].

Несомненно, есть много общего в отношениях между участниками простого товарищества и между участниками хозяйственного товарищества как юридического лица. Много общего и между договором о совместной деятельности и учредительным договором[14]. Однако между ними есть принципиальные отличия, которые заключаются, прежде всего, в том, что одно из них является юридическим лицом. И отношения внутри юридического лица принципиально отличаются от отношений между участниками простого товарищества.

Можно, конечно, объединить эти отношения под общим названием, но какой смысл? Все равно придется выделять и исследовать отдельно корпоративные отношения внутри корпорации (которые сам В.А. Белов выделяет как корпорационные отношения).

 

Правовая природа корпоративных отношений

 

Таким образом, корпоративные отношения – это часть внутренних отношений юридического лица, являющегося  корпоративной организацией,  и связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими.

Правовая природа корпоративных отношений вызывает споры. Иногда пытаются отнести их к административным отношениям[15] или предпринимательским[16].

Что касается отнесения корпоративных отношений к предпринимательским, то это простое сотрясение воздуха. Это не ответ на вопрос.

Все равно после этого встает вопрос о правовой природе этих отношений. Какие они – горизонтальные или вертикальные? Гражданско-правовые или административно-правовые?

Это вообще характерно для хозяйственников: как только возникает что-то непонятное, оно объявляется хозяйственным или предпринимательским, и все - вопрос закрыт.

На мой взгляд, этот вопрос решается очень просто, на основе метода правового регулирования. Если между участниками существуют горизонтальные отношения, основанные на равенстве участников, то это гражданско-правовые отношения. Если между участниками существуют вертикальные отношения, основанные на методе власти – подчинения, то это административные правоотношения.

Отношения между учредителями (участниками) – однозначно гражданско-правовые. Отношения по управлению корпоративными организациями, на первый взгляд, относятся к административным, но это не так. Отношения между органами юридического лица и учредителями (участниками) трудно отнести к отношениям, основанным на власти - подчинении[17].

Корпоративные отношения - это гражданско-правовые отношения.

Далее вопрос заключается в том, какого рода эти отношения.

Высказаны различные точки зрения на правовую природу корпоративных отношений:

1) имущественные (Е.А. Суханов, А.Ю. Бушев, О.Ю. Скворцов, В.В. Долинская, Т.В. Кашанина, Д.В. Мурзин);

2) личные неимущественные (С.Н. Братусь, Е.Н. Гендзехадзе);

3) не личные, но неимущественные (Д.В. Ломакин, В.А.Рахмилович, А.М. Эрделевский);

4) организационные (О.А. Красавчиков, И.Н. Шабунова, П.В. Степанов, А.В. Майфат);

5) самостоятельный вид правовых отношений (Д.В. Ломакин);

6) конгломерат отношений имущественных и неимущественных (В.А. Рахмилович, В.С. Ем., Н.В. Козлова)[18].

Я не буду детально анализировать все эти точки зрения, просто выскажу свою.

При этом я исхожу из моих прежних утверждений, а именно: предметом гражданского права являются имущественные, личные и организационные отношения частного характера, основанные на началах юридического равенства[19].

Поэтому корпоративные отношения нельзя рассматривать как нечто единое и единоличное. Они могут быть и имущественными, и неимущественными, и организационными. Проблема их разграничения остается, но эта проблема не главная и не решающая.

Единственно, что я могу сказать в рамках этой работы, что отношения между участниками – это не обязательство. Я уже писал применительно к договору о совместной деятельности, что между его участниками возникают отношения не обязательственные, а вещные относительные правоотношения общей собственности[20]. В соответствии с этой концепцией в Гражданском кодексе Республики Казахстан договор о совместной деятельности был помещен не в раздел об отдельных видах обязательств, как в России, а в раздел о вещных правах, вслед за главой об общей собственности.

Договор о совместной деятельности и учредительный договор имеют много общего. Это многосторонние договоры, направленные на достижение общей цели. В первом случае – это создание или эксплуатация объекта общей собственности, во втором – создание и эксплуатация юридического лица, основанного на членстве (корпорация).

Корпоративные отношения – это не обязательства, а относительные отношения (имущественные, неимущественные, организационные).

Гражданские правоотношения могут возникать только между субъектами гражданского права, в качестве которых выступают граждане и юридические лица. Поэтому к гражданским правоотношениям могут быть отнесены отношения между учредителями (участниками) – гражданами и юридическими лицами, а также отношения учредителей с органами управления, которые выступают от имени корпорации – юридического лица.

Корпоративные отношения основаны на равенстве их участников и являются гражданско-правовыми.

 

Структура корпоративных правоотношений

 

Одним из самых спорных вопросов корпоративных отношений является их сложная структура или многоступенчатость. С момента создания корпорации или с момента вступления в корпорацию у акционера (участника) появляется право членства (участия). Из этого права вытекают права на участие в управлении, на получение дивидендов или части ликвидационного имущества и т.п. Но для того, чтобы возникло, например, непосредственное право на получение конкретных дивидендов, необходим еще один юридический факт, а именно, решение общего собрания корпорации о распределении дивидендов. А что же тогда возникает, какие права и обязанности, - из юридического факта приобретения членства (права участия)?

По этому вопросу высказаны десятки точек зрения, зачастую пересекающихся, но в большей части взаимоисключающих друг друга. Опуская различные нюансы и оттенки, можно, на мой взгляд, сгруппировать их в четыре группы:

1) концепции двух самостоятельных правоотношений. Например, основное (право участия (членства) правоотношение и зависимое (производное) правоотношение (право на получение дивидендов)[21], генеральное и индивидуальные правоотношения[22], общерегулятивные корпоративные правоотношения и конкретные корпоративные правоотношения[23].

2) концепции одного правоотношения, в соответствии с которыми корпоративные права возникают с момента приобретения права участия (членства), а дополнительные юридические факты есть условия реализации уже возникших корпоративных прав[24].

3) концепции единого сложного правоотношения. С помощью дополнительных юридических фактов происходит перевод прав на получение дивидендов и ликвидационного имущества из потенциального (покоящегося) состояния в реальное (действенное), а также конкретизация права на дивиденды, его содержательное наполнение. При этом можно говорить о хотя и многогранном, но едином членском правоотношении (имеющем сложную структуру, комплексном, носящим длящийся характер, относительном)[25].

4) концепции корпоративной правосубъектности. Например, В.А. Белов утверждает, что право участия (членства) – это не правоотношение, а корпоративная правосубъектность[26]. Корпоративным правоотношением является правоотношение, возникающее после решения общего собрания о выплате дивидендов.

5) Я оставляю в стороне другие многочисленные взгляды на корпоративные отношения, высказанные в литературе. Например, взгляд на корпоративные отношения как на секундарное право[27].

Одним из возражений против применения секундарных прав в условной сделке выдвигается то обстоятельство, что секундарные права всегда существуют вне гражданского правоотношения (правоотношения с участием лица, наделенного такими правами), и только их фактическая реализация создает соответствующие отношения сторон)[28].

Это возражение высказано применительно к различиям между условной сделкой и секундарными правами, но, думается, оно вполне применимо и к корпоративным правоотношениям.

В общем-то, несмотря на существующие, иногда очень острые, разногласия между сторонниками различных концепций, между ними есть немало общего. Это общее вытекает из того очевидного факта, что реально существует два корпоративных права: право участия (членства) и право на получение дивидендов или части ликвидационного имущества. Различия заключаются в том, какое значение придается каждому из этих правоотношений. Одни называют право участия (членства) основным, а  право на получение дивидендов или дополнительным, или реализацией первого, или конкретизацией прав на дивиденды, возникших в первом правоотношении. Другие признают только второе правоотношение, отказывая праву участия (членства) в этом и признавая за ним лишь право корпоративной правосубъектности.

Поскольку первые три концепции в чем-то схожи, и на их основе я хочу предложить свое понимание структуры корпоративных отношений, сейчас я хочу проанализировать концепцию В.А. Белова.

 

О теории корпоративной правосубъектности

 

Доказывая свою теорию корпоративной правосубъектности, В.А. Белов походя разгромил всех своих оппонентов. Например, сторонников теории сложного правоотношения он охарактеризовал словами из басни И.А. Крылова: «Ударили в смычки - дерут! – а толку нет!»[29].

Характеризуя теорию Д.В. Ломакина, он пишет: «антинаучный (описательный, акынский) характер такого подхода не нуждается в доказывании»[30].

Лично меня задело в этом высказывании слово «акынский» как синоним антинаучного и описательного. Акыны в казахской степи пользовались огромным уважением и непререкаемым авторитетом. Конечно, встречались среди них и болтуны, и такие акыны, которые весь свой талант обращали на высмеивание и оскорбления соперников (как мы видим, такие встречаются и в научной среде). Но многие из них были достаточно образованны и слагали замечательные, с философски глубоким содержанием песни и баллады, подхватываемые народом. Особенно ценились сказители – жырау, которые хранили в памяти огромное количество исторических сказаний в песенной форме, которые они пели долгими вечерами в казахских аулах. В этих песнях – сказаниях сконцентрировалась тысячелетняя мудрость казахского народа. Не совсем понятно, для чего надо было, причем походя, без особой необходимости, задевать национальные ценности кочевников- номадов.

Меня восхищает юношеский максимализм (такой обычно демонстрировали мои самые отвязные аспиранты) профессора В.А. Белова, с которым он обрушивается на своих оппонентов, например, на создателей права промышленного, торгового, энергетического, банковского и т.п.

Самые приличные слова, которые он при этом употребляет, это: «содержательная нелепость и логическая бесконечность», «глумление над читателем, издателем, бумагой и наукой», «издевательство», «апофигей», «ни собственно изучением, не тем паче научным исследованием здесь, что называется, и не «пахнет» и т.д. и т.п [31].

Я оставлю в стороне данную В.А. Беловым критику определений корпоративного права (во многом справедливую). Было бы хорошо, если бы он на этом остановился.

В.А. Белов не учитывает того простого факта, что все эти «права» (и торговое, и энергетическое, и банковское, и профсоюзное) реально существуют, ибо в отношении каждого из них создана разветвленная система законодательства. Можно, конечно, спорить о том, чем они являются: комплексными отраслями права или комплексными отраслями законодательства. Но этот спор должен вестись в рамках научной дискуссии, а не базарного охаивания оппонентов с передергиванием фактов.

Я вынужден огорчить профессора В.А Белова: несмотря на весь его апломб и гипертрофированное самомнение, нет никаких перспектив возникновения беловского права (совокупности правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием В.А. Белова) и беловских правоотношений (общественных отношений, урегулированных нормами беловского права)[32]. Не такая уж значительная фигура проф. В.А. Белов, чтобы в отношении него принимать правовые нормы.

С этой точки зрения даже до путинского права еще далеко. А вот о назарбаевском праве в рамках государственного права РК и назарбаевских правоотношениях теоретически говорить можно, ибо в отношении лично Президента РК Н.А. Назарбаева внесены поправки в Конституцию Республики Казахстан, в соответствии с которыми ограничения по избранию Президентом РК не более двух раз не распространяется на Первого Президента РК (п. 5 ст. 42 Конституции РК), принят ряд Конституционных законов РК: Конституционный закон РК от 20 июля 2000 г. №83-II «О Первом Президенте Республики Казахстан», Конституционный Закон РК от 14 июня 2010 №289 –IV, которым Первый Президент РК объявлен Лидером Нации, и т.п.

Я, конечно, гипертрофирую, и совершенно сознательно. К сожалению, проф. В.А. Белов не учитывает того простого и вполне очевидного факта, что право (если его понимать как совокупность норм) создается людьми, выступающими от имени государства. И если законодатель решит принять закон или ряд законов в отношении какой-то сферы экономики или сферы деятельности, эти законы или остаются в рамках частного или публичного права, или объединяют публичные и частные нормы. В последнем случае возникает комплексный нормативный акт как комплексный институт или комплексная отрасль законодательства. Поскольку законодательство есть источник или внешняя форма права, можно говорить и о формировании комплексных отраслей права или институтов комплексных отраслей права.

Разумеется, это спорные проблемы, но, как и все спорные проблемы, их надо решать в рамках взвешенной научной дискуссии без навешивания ярлыков и непрофессионального ерничанья.

Однако вернемся к корпоративной правосубъектности. По В.А. Белову, помимо общей правосубъектности, к которой мы все привыкли, существует еще специальная правосубъектность, к которой он относит право участия (членства).

Это оригинальная теория и оригинальная попытка решить проблему бессодержательного правоотношения. Однако она ставит гораздо больше новых вопросов, чем дает ответов на поставленную проблему.

Я не буду подробно говорить о теоретических аспектах, хотя мы как-то привыкли к тому, что на основе юридического факта возникает правоотношение, а не специальная правоспособность.

Я хочу поговорить о практических последствиях применения этой теории. Дело в том, что право участия (членства) - не единственный правовой феномен, из которого не возникает конкретных прав и обязанностей. В гражданском праве таких случаев немало.

Один из таких случаев был приведен Ю. Г. Басиным еще в 1963 г. в его монографии «Вопросы советского жилищного права[33].

Анализируя права нанимателя в договоре найма жилого помещения в домах государственного жилищного фонда, Ю.Г. Басин разделил обязанности домоуправления по оказанию услуг нанимателям на три группы.

К первой он отнес действия, совершаемые постоянно или по первому требованию жильца – снабжение газом, водой, текущая уборка и т.д.

Вторая группа - действия, выполняемые в предустановленные сроки или в определенные время, зависящее от существа действий: отопление, подготовка к зиме, ремонт помещений в соответствии с описью, где обозначено время исполнения ремонтных работ, и пр.

Третья группа – действия, совершаемые при наступлении обстоятельств, вызывающих их необходимость – исправлений аварий. устранение неожиданных повреждений помещений и оборудования.

Характерной чертой правомочий, относящихся к первой группе, является их непрерывная постоянная действенность, им отвечают обязанности, также непрерывно находящиеся в активном состоянии. Несовершение обязанным лицом должного действия в любой момент существования правоотношения дает основание предъявить требование об исполнении и добиваться осуществления такого требования всеми средствами, которыми обеспечивается реализация правомочий в социалистическом обществе.

Иной характер носят правомочия, относящиеся ко второй группе. До наступления срока или иного определенного обстоятельства правообладающий субъект не может требовать, и обязанное лицо не должно совершать обусловленных действий. И вообще поведение должника для управомоченного юридически безразлично. До наступления срока наниматель, например, не вправе претендовать на отопление квартиры, производство ремонта и т.п. Таким образом, право как обеспеченная возможность требовать определенного поведения не проявляет этого своего качества. Но достаточно наступления срока, как правомочие превращается в активный фактор, воздействующий на обязанного субъекта правоотношения.

Третья группа правомочий также характеризуется тем, что должник не обязан совершить что-либо до наступления срока или определенного обстоятельства, но в отличие от правомочий второй группы правомочия, охватываемые третьей группой, до наступления преобразующего факта, определены лишь общим образом; в этой части нельзя сказать заранее, какие конкретные действия совершит обязанный субъект правоотношения. Например, в обязательственных связях между нанимателем и жилищным органом последний должен немедленно устранять дефекты помещения или домового оборудования, вызванные аварийными случаями.

Значит, со дня появления жилищного обязательства стороны связаны правами и обязанностями по устранению дефектов. Но эти права и обязанности еще не наполнены определенным содержанием. Точный характер подлежащих совершению действий выясняется лишь при наступлении обусловленного обстоятельства[34].

Здесь мы тоже имеем классический пример «отложенного правоотношения»: правоотношение возникло из договора найма жилого помещения, но если одни права и обязанности возникают сразу, то другие – через определенное или неопределенное время.

Ю.Г. Басин приводит еще ряд аналогичных случаев: срочный договор страхования от несчастных случаев. До наступления такого случая нельзя сказать ничего определенного об основной обязанности страховщика – выплате возмещения, - ибо она целиком зависит от характера несчастного случая (если таковой вообще будет иметь место)[35].

Как отмечает Ю.Г. Басин, правильное решение этого вопроса имеет значение, далеко выходящее за пределы жилищного правоотношения, ибо известно множество обязательств, содержание которых отличается отмеченными особенностями, например, срочный заем, купля-продажа с оплатой в рассрочку или вперед, многие разновидности поставки, сделки, заключенные под отлагательным условием, и т.п. Если признать, что в подобных обязательствах права и обязанности отсутствуют до наступления сроков исполнения (обусловленных обстоятельств), то нужно сделать вывод, что до этого времени нет и правоотношений, поскольку они не могут существовать без прав и обязанностей, без своего содержания[36].

Подобных случаев на самом деле немало в гражданском праве. И один из самых известных и самых спорных – это условные сделки, а конкретнее – сделки под отлагательным условием.

В соответствии с п. 1 ст. 150 ГК «сделка считается совершенной под отлагательным условием, если стороны поставили возникновение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит».

Из этого определения совершенно четко вытекает, что права и обязанности возникают не с момента совершения сделки, а с момента наступления оговоренного в сделке условия. А что же тогда существует в промежутке между совершением сделки и наступлением условия? Еще одно правоотношение или опять «специальная правоспособность»?

Данная проблема возникала еще в русской дореволюционной литературе.

Так, Д.И. Мейер считал, что правоотношения изменяются лишь с наступлением условия, а потому до его наступления сделки нет[37].

Другие ученые, напротив, утверждали, что условная сделка как волевой акт существует и считается действительной с момента ее совершения, а в зависимость от наступления условия поставлены лишь ее правовые последствия[38].

В современной литературе этот вопрос также является спорным. Одни считают, что из сделки, совершенной под отлагательным условием, никаких прав и обязанностей не возникает, требуется сложный юридический состав (содержание сделки и наступление тех обстоятельств, которыми права и обязанности по сделке обусловлены)[39].

По мнению других, неполный юридический состав имеется уже при совершении сделки, поэтому нельзя сказать, что никакого обязательственного отношения нет[40].

Сделка не получает полного юридического эффекта, потому что последствия сделки пребывают in suspensio, в ожидании возможного наступления предусмотренного события. Однако началом действия условной сделки является все же момент ее совершения[41].

В литературе этот период между совершением сделки и наступлением условия называют «нерешительным состоянием».

По мнению В.Б. Исакова, в момент совершения условной сделки возникает предварительное организационное отношение, содержанием которого является обязанность сторон не препятствовать и не содействовать наступлению условия[42].

С.А. Громов считает это правоотношение организационно- предпосылочным примерно с таким же содержанием[43].

Л.В. Кузнецова, проанализировав все аспекты сделки с отлагательным условием, приходит к выводу, что правоотношение возникает при совершении сделки, а наступление отлагательного условия определяет не момент возникновения, как это установлено нормативными актами, а момент допустимого осуществления соответствующих прав и обязанностей[44].

Не правда ли, знакомая картина?

Последняя точка зрения есть не что иное, как разновидность концепций одного правоотношения, которые я обозначил выше под номером 2.

В современной германской докторине признается, что вещный договор может включать в себя отлагательные условия. Приобретатель в период между совершением сделки и наступлением отлагательного условия имеет ограниченное вещное право - «право ожидания», не названное в законе, но признаваемое германской докториной. Оно определяется как разновидность секундарного права и одновременно как ограниченное вещное право, оно может быть передано как в порядке универсального правопреемства, так и в порядке сингулярного правопреемства. Для английской доктрины также характерен вывод о том, что право ожидания, существующее до наступления отлагательного условия, суть ограниченное вещное право по праву справедливости[45].

Исследователи условной сделки также пытаются найти сходные с условной сделкой юридические феномены. Л.В. Кузнецова называет в качестве таковых многочисленную по своему составу категорию преимущественных прав (преимущественное право покупки, аренды, найма, наследования и т.п.). Другим подобным феноменом, по ее мнению, является право участника общества с ограниченной ответственностью или акционера в АО принимать участие в распределении прибыли[46].

Таким образом, мы установили наличие многочисленных ситуаций в гражданском праве, когда возникают так называемые «отложенные правоотношения». Если согласиться с теорией В.А. Белова, придется ко всем этим ситуациям применять понятие специальной правоспособности. Не слишком ли многовато расплодится специальных правоспособностей? Лично для меня практическая бессмысленность этого очевидна.

        

Применение концепции Ю.Г. Басина о потенциальном и действенном состоянии субъективных гражданских прав к проблеме структуры корпоративных правоотношений

Из изложенного вытекает, что таких случаев «отложенного правоотношения» или «нерешительного состояния» в гражданском праве довольно много.

Все они одинаковы с правовой точки зрения, и поэтому выводы, скажем, по условной сделке или преимущественному праву вполне применимы к корпоративным отношениям.

Для анализа структуры корпоративных отношений мы воспользуемся теми выводами, к которым пришел Ю.Г. Басин при исследовании жилищных правоотношений.

Анализируя характер субъективных прав в предложенных им трех группах правоотношений по договору жилищного найма, он отмечает, что в первой группе права и обязанности возникают с момента заключения договора. Здесь состояние субъективных прав действенное.

Во второй группе правоотношений состояние субъективных прав потенциально-определенное. До наступления срока наниматель не имеет права требовать ремонта. Но такой срок обязательно наступит.

По мнению Ю.Г. Басина, правоотношение возникает в момент заключения договора, либо наступления иного правопорождающего юридического факта. В этот же момент появляется также право и корреспондирующая с ним обязанность. Срок исполнения (или другое обстоятельство, означающее переход к возможности требовать исполнения) не входит в юридический состав, необходимый для образования правоотношения. Однако до наступления срока (обстоятельства) права и обязанности еще не приведены в активное состояние и существуют в своем потенциальном качестве, как пружина, сжатая для будущего действия.

Но уже в этот период мы можем точно сказать, в чем заключается и право и отвечающая ему обязанность, нам определенно известно содержание обязательства: какой именно ремонт будет произведен, какая сумма долга  выплачена, какое имущество передано и т.п., поэтому состояние правомочия и обязанности может быть охарактеризовано как потенциально - определенное[47].

Далее Ю.Г. Басин анализирует высказывание А.Г. Певзнера, который, рассматривая сделки, заключенные под отлагательным условием, отмечает, что до наступления условия правоотношение вообще не включает прав и обязанностей[48]. Ю.Г. Басин  пишет, что с этим мнением нельзя согласиться не только потому, что оно подводит нас к возможности существования бессодержательных правоотношений, но и потому, что, признав его правильным для условных сделок, мы должны были бы применить его ко всем срочным договорам, где срок имеет отлагательное значение, ибо разница между условием и сроком состоит в степени определенности наступления, а не в характере воздействия на содержание правоотношения[49].

Представление же о том, что в срочных сделках права и обязанности наступают лишь при наступлении срока, - очевидно неприемлемо.

То, что право в рассматриваемом здесь состоянии остается правом, и отношения сторон уже приняли форму правоотношения, подтверждается возможностью применения к нарушителям правомочий средств государственной, в том числе судебной, защиты. Если у кредитора в этот период развития обязательства появится обоснованное сомнение в том, что обязательство будет исполнено, он может обратиться в суд за защитой права. Суд не обяжет должника немедленно совершить соответствующие действия, но подтвердит правомочия истца и примет нужные меры с тем, чтобы обеспечить исполнение при наступлении срока. Гражданскому процессуальному праву хорошо известно разграничение между исками о присуждении и исками о признании; последние представляют собой обычный способ защиты права в его потенциальном состоянии.

Необычно значение некоторых юридических фактов применительно к рассматриваемым случаям развития обязательства. Такие факты как наступление срока исполнения или обусловленного обстоятельства не порождают, не прекращают и не изменяют правоотношений, их значение заключается в преобразовании состояния субъективного права и соответствующей ему обязанности, в переводе их из потенциально- определенного в действенное состояние[50].

Что касается третьей группы жилищных правоотношений, то здесь состояние субъективных прав потенциально-неопределенное. Точное содержание прав и обязанностей станет известно лишь с наступлением обстоятельств, относящихся к этой группе (аварии, например).

И при рассматриваемых условиях правоотношение (права и обязанности) существует до наступления преобразующего обстоятельства. Однако право (правомочие) и обязанность находятся в потенциально-неопределенном состоянии. Значение срока или другого факта, выводящего право из такого состояния, заключается не только в изменении его качества, но и в конкретизации, уточнении содержания правоотношения[51].

И, наконец, конечный вывод, к которому приходит Ю.Г Басин:

«Следовательно, рассматривая характер прав и обязанностей участников правоотношений, мы должны различать три возможных для них состояния: потенциально-неопределенное, потенциально-определенное и действенное. Оценивая значение юридических фактов, мы также должны среди их свойств учитывать способность изменять состояние прав (обязанностей), либо одновременно и изменять и конкретизировать их»[52].

Я не буду детально анализировать концепцию Ю.Г. Басина. Я специально привел ее так подробно, чтобы реанимировать ее, приспособив к современным реалиям, и чтобы показать теоретическую глубину исследований Ю.Г. Басина. Из вполне обыденных и приземленных вещей (обязанности домоуправления по ремонту) он создал красивую и стройную теорию по проблеме, вокруг которой ныне идут острые дискуссии. Причем, на мой взгляд, именно его концепция наиболее точно и четко решает возникшую в науке проблему.

Ю.Г. Басин вычленил потенциальное и действенное состояние субъективных гражданских прав. Он также установил, что юридические факты могут не только порождать, прекращать и изменять правоотношения, но и преобразовывать состояние субъективных прав и переводить их из потенциально-определенного в действенное состояние.

Если применить концепцию Ю.Г. Басина к корпоративным правоотношениям, то ситуация выглядит так: на основе юридического факта (приобретение статуса участника (члена) корпоративной организации) возникает корпоративное правоотношение участия (членства) в корпоративной организации, в котором субъективное право требовать дивидендов находится в  потенциальном состоянии. С наступлением второго юридического факта (решение общего собрания о распределении дивидендов), который преобразует потенциальное субъективное право в действенное, возникает второе корпоративное правоотношение по получению дивидендов, содержанием которого является право участника (члена) на получение дивидендов и обязанность корпоративной организации выплатить эти дивиденды[53].

 

Корпоративные отношения как часть внутриорганизационных отношений

 

Как мы установили, корпоративные отношения - это гражданско-правовые внутриорганизационные отношения. Однако можно ли отождествлять внутриорганизационные (внутрифирменные) и корпоративные отношения, как это нередко делается в литературе[54].

Корпоративные отношения составляют только часть внутриорганизационных отношений. Что же представляет собой остальная часть внутриорганизационных отношений?

Отличные от корпоративных отношения возникают в унитарных организациях, где нет членства. Во внутренних отношениях унитарного юридического лица нет субъектов гражданского права, они не могут быть гражданско-правовыми.

То же самое можно сказать о внутренних отношениях (кроме корпоративных) в самой корпоративной организации.

Какова правовая природа этих отношений?

Во-первых, в числе внутренних отношений необходимо выделить трудовые правоотношения. Эти отношения возникают между организацией как юридическим лицом и работником по трудовому договору и регулируются трудовым правом.

Во-вторых, остальные отношения представляют собой отношения по некорпоративному управлению. Это отношения органов юридического лица со структурными подразделениями юридического лица, в том числе находящимися вне места расположения юридического лица – филиалами и представительствами.

Есть три варианта решения определения правовой природы этих отношений.

Первый. Признать их предпринимательскими. На самом деле это не решение проблемы, а ее замазывание. Обозвать отношения предпринимательскими и на этом остановиться, значит ничего не сказать. Надо исходить из того, что предпринимательское право (в широком понимании) – это вторичная структура, комплексная отрасль. Образно говоря, - это наклейка, нашлепка на основные отрасли права. И пока мы не узнаем, какая основная отрасль права скрывается под той или иной частью этой нашлепки, правовая природа отношений не будет выявлена.

А так можно придумать все, что угодно, что «хозяйственники» и делают. Например, назовут внутренние отношения внутрихозяйственными обязательствами[55], и начнут расписывать товарно-денежные отношения между цехами. В советское время все это можно было обосновать такими понятиями как хозрасчет, цеховой хозрасчет, бригадный подряд, план цеха, план бригады, план станка, встречные обязательства и т.п. Сейчас вся эта идеологическая шелуха слетела, и что осталось? А ничего не осталось, один пшик.

Какие-то товарные, тем более правовые отношения между цехами – это полный бред. Все отношения между цехами или определены технологическим процессом, или идут через администрацию предприятия.

В.С. Белых пишет, что внутрифирменные отношения неоднородны, и перечисляет хаотический набор этих отношений, включая почему-то правовую работу на предприятии[56]. А как быть с экономической работой? Или инженерной?

Таких примеров можно привести много.

Второй. В силу того, что эти отношения связаны с управлением, объявить их административно-правовыми. Такой подход был распространен в советской цивилистической литературе[57].

В общем, основания для этого есть. В отличие от гражданского, административное право может регулировать не только отношения с участием граждан и юридических лиц, но и внутриорганизационные отношения, в частности внутри государственного органа[58].

Сомнения в правильности этой позиции вызывает тот факт, что административное право регулирует отношения по государственному управлению и речь идет о внутренних отношениях в государственном органе, так что распространять это регулирование на внутренние отношения в юридическом лице не совсем логично.

И, наконец, третий. Предлагается вывести эти отношения из сферы правового регулирования.

Это идея высказывалась в свое время ведущими советскими цивилистами. Так, О.С. Иоффе не признавал правовой характер внутрипроизводственных отношений[59].

С.Н. Братусь считал, что проблема внутризаводского хозрасчета - это скорее организационно-техническая, чем юридическая проблема[60].

Представляется, что локальные нормативные акты (приказы директора, решения органов управления, не связанные с корпоративным управлением, и т.п.) не входят в число нормативных правовых актов.

Этот вывод легко доказывается, если мы обратимся к литературе по общей теории права. К сожалению, цивилисты это делают не очень часто, что является порой причиной яростных, но бессмысленных споров.

Это напрямую касается и спора об определении правовой природы внутренних отношений в юридическом лице.

Еще в советское время среди социальных норм выделялись, наряду с правом, моралью и т.п., нормы общественных и корпоративных организаций как неправовые социальные нормы[61].

В наше время такой подход отстаивается теоретиками права.

Например, В.М. Сырых к корпоративным неправовым нормам относит только нормы общественных организаций, политических партий, закрепленные их уставами. Но из корпоративных норм он исключает положения, содержащиеся в уставах предприятий, коммерческих и иных хозяйственных организаций. По его мнению, «уставы предприятий, коммерческих и иных организаций представляют собой разновидность нормативно-правовых актов, порождающих конкретные юридические права и обязанности и защищаемых от нарушений органами государства»[62].

Я не понимаю, какую разницу видит В.М. Сырых между общественной организацией и коммерческой организацией (например, АО или ТОО) и почему приведенная цитата неприменима к общественной организации?

Однако большинство теоретиков права применяют понятие «корпоративные нормы» ко всем организациям, не только к общественным.

Например, А.Б. Венгеров выделяет следующие социальные нормативные регуляторы: правовой, моральный, групповой (корпоративный - нормы организаций и объединений), юридико-технический, нормативно-технический, обычай, иные[63].

Р.А. Ромашов, П.А. Оль и В.М. Реуф выделяют следующие виды социальных норм: правовые, моральные, религиозные, нормы обычаев, традиций, семейные нормы, корпоративные (нормы организаций и объединений), эстетические нормы, правила этикета, корректности, приличия, обрядов и ритуалов[64].

В.В. Лазарев и С.В. Липень под корпоративными нормами (нормами организаций) понимают правила поведения, издаваемые организациями или сложившиеся в организации и распространяющиеся на их членов[65].

С.Г. Дробязко и В.С. Козлов пишут, что корпоративные нормы – это нормы, регулирующие отношения между членами политических партий, других общественных объединений, а также между членами кооперативных и иных организаций, преследующих коммерческие цели[66].

Как пишет В.Д. Попков, значительную группу социальных норм составляют корпоративные нормы, установления, принятые в общественных организациях, трудовых коллективах, учебных заведениях, предпринимательских союзах и т.д. (например, устав МГУ им М.В. Ломоносова)[67].

Таким образом, несмотря на различия во взглядах, почти все теоретики права выделяют среди социальных норм «корпоративные нормы», которые регулируют отношения внутри юридического лица и которые не являются правовыми нормами. Отличие их от правовых норм в том, что они регулируют отношения внутри организации, создаются самой организацией и не являются нормами, создаваемыми или санкционируемыми государством.

Следует иметь в виду, что в теории права понятие «корпоративные нормы» понимается несколько иначе, чем в цивилистике, и включает в себя нормы, регулирующие внутренние отношения не только в корпорациях, но и во всех юридических лицах.

Это то, что я называю: «нормы, регулирующие внутренние отношения в юридических лицах».

Если из этих норм вычленить правовые нормы (корпоративные и трудовые), то в остатке мы будем иметь социальные нормы, не входящие в систему правовых норм, а представляющие собой самостоятельный вид социальных норм.

Таким образом, внутренние отношения в юридическом лице можно разделить на три вида:

1) корпоративные отношения (регулируются гражданским правом);

2) трудовые отношения (регулируются трудовым правом);

3) отношения, связанные с некорпоративным управлением или внутриуправленческие отношения (регулируются нормативной неправовой системой локального нормотворчества).

 

Природа внутриорганизационных (локальных) нормативных актов

 

Я попытался выше доказать, что внутриорганизационные отношения, не относящиеся к корпоративным и трудовым, регулируются нормативными актами, но это акты не правовые, а нормы организаций как один из видов социальных норм.

Однако вопрос следует ставить шире: являются ли нормативными правовыми актами акты, принимаемые органами организаций? То есть речь идет о внутриорганизационных нормативных актах. Этот вопрос касается всех отношений: и корпоративных, и трудовых, и прочих.

Вопрос о локальных нормативных актах всегда был и является спорным. Началась эта проблема в трудовом праве, так как именно в сфере трудовых отношений чаще всего принимаются внутренние акты. Подавляющее большинство специалистов в сфере трудового права относили локальные нормативные акты к источникам права[68].

Положение в трудовом праве России осложнялось еще в связи с тем, что ст. 8 Трудового кодекса РФ прямо указала на локальные нормативные акты как акты, содержащие нормы права. Поэтому российские  ученые, как правило, признавали локальные акты нормативными правовыми актами[69].

Тем не менее и в науке трудового права России ощущаются некоторые колебания относительно правовой природы (с точки зрения позитивного права) локальных нормативных актов. Например, М.В. Лушникова и А.М. Лушников пишут, что «локальные нормативные акты – акты автономного (частного) нормотворчества, которые принимаются в пределах, установленных государством. Эти акты являются источниками частного трудового права. В данном случае можно говорить о совпадении естественно-правового и позитивного подходов к определению природы локальных источников. Законодатель, по сути, не наделил работодателя правом издавать локальные акты, только закрепил в ТК РФ место этого источника в системе источников права. Отсюда можно сделать вывод о том, что права работодателя издавать локальные нормативные акты является  «позитивным естественным» правом, т.е. естественное право получило позитивное закрепление».

То есть вроде как бы право, но не совсем обычное право. Естественное право, которое с точки зрения позитивного права вообще не право.

В Казахстане проблема так остро не стоит, так как в Трудовом кодексе РК нет прямого отнесения локальных актов к трудовому праву. В Трудовом кодексе эти акты названы скромно: «Акты работодателя» (ст. 11 Трудового кодекса РК от 25 мая 2007 г.). Тем не менее наши ученые в области трудового права продолжают относить локальные акты к нормативным правовым актам[70].

Среди исследователей корпоративного права также наблюдается различный подход к определению природы внутренних норм.

Большинство считает их правовыми нормами. Т.В. Кашанина разработала даже целую теорию корпоративного права как внутреннего права организации. Она обосновывает правовую природу корпоративных норм[71].

Аналогичные взгляды высказывают и другие авторы[72].

И.В. Козлова считает, что любые акты, принимаемые органами юридических лиц, нельзя признать ни нормативными, ни даже индивидуальными актами. Они являются или односторонними сделками (при принятии единоличным органом), или многосторонними гражданско-правовыми корпоративными сделками (при принятии коллегиальными органами) [73].

Однако управленческие решения необходимо разделять на индивидуальные акты и акты, устанавливающие правила поведения (локальные нормативные акты органов  управления).

Положения о сделке теоретически применимо только к индивидуальным актам, однако и это в литературе оспаривается. Предлагается выделить управленческое решение как отдельное основание (юридический факт) возникновения гражданских прав и обязанностей[74].

В Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации предлагается в разделе о юридических актах выделить два самостоятельных подраздела: сделки и решения собраний[75].

Некоторые авторы все-таки признают, что локальные нормативные акты не носят правового характера.

Например, Н.Н. Пахомова по этому поводу пишет: «Локальные корпоративные акты не могут быть отнесены к нормативным правовым актам в контексте ст. 3 ГК РФ, так как не имеют свойств последних, не достигли степени их обобщенности. Но локальным корпоративным актам присуща иная нормативность. Эта нормативность отражает социально- обязательный аспект взаимодействия между субъектами в конкретном корпоративном объединении и обеспечивается корпоративными санкциями»[76].

И.С. Шиткина вроде бы признает локальные нормы (внутренние документы, по ее определению) источниками корпоративного права[77], но в то же время, давая определение внутренних документов корпорации, она называет их актами, но тщательно избегает термина «правовые акты»[78].

Д.В. Ломакин, после многочисленных оговорок, все же приходит к выводу, что «вряд ли оправданно признавать за уставами организаций, не говоря уже о других учредительных и внутренних документах, свойства нормативных правовых актов, пусть и локального характера»[79].

Таким образом, большинство исследователей признают локальные акты правовыми актами. Те же, кто отрицает за ними принадлежность к нормативным правовым актам, обычно на этом останавливаются. Но если это не правовые акты, а просто нормативные акты, то какова же их природа?

Мне кажется, что основное непонимание природы внутренних актов заключается в том, что понятие нормативности отождествляется с понятием правовой. То есть если нормативный акт, то он правовой.

Но я уже писал выше, что нормативность присуща не только праву, но и религии, морали, обычаям и т.д. В том числе среди социальных норм выделяются и нормы организаций (внутриорганизационные нормы).

Внутриорганизационные (внутрифирменные, внутренние) акты - это нормативные (за исключением индивидуальных актов) акты, но не правовые. Они регулируют деятельность внутри организации, являются обязательными для всех участников юридического лица, будь то корпорация или учреждение. Но в каждой организации они свои, и их действие не выходит за пределы организации. Это социальные нормы, но не правовые нормы.

Это регулирование относится ко всем видам внутриорганизационных отношений: и к корпоративным, и к трудовым, и к иным отношениям.

С этой точки зрения корпоративные правоотношения, несомненно, регулируются гражданским правом, трудовые правоотношения регулируются трудовым правом. В то же время есть корпоративные и трудовые отношения, которые регулируются не правовыми нормами, а социальными внутриорганизационными нормами.

Например, нормы ГК, Законов об АО и ТОО, которые посвящены порядку принятия и содержанию устава АО или ТОО (ст.ст. 58, 87 ГК, ст. 17 Закона о ТОО, ст. 9 Закона об АО) – это правовые нормы, являющиеся обязательными для всех АО и ТОО по всей стране. Но конкретный устав отдельного АО и ТОО – это не правовая норма, это локальный (внутриорганизационный) акт, касающийся только конкретной организации, и являющийся обязательным только для нее.

 

Корпоративное право в системе права

 

По этому вопросу существует много разных точек зрения, зависящих от взглядов авторов на понятие корпоративных отношений.

Частично я уже освещал эту проблему при исследовании корпоративных отношений. Пожалуй, этим я и ограничусь.

Поскольку я рассматриваю корпоративные правоотношения как гражданско-правовые отношения, то корпоративное право, естественно, следует рассматривать как институт гражданского права. Часто говорят о подотрасли гражданского права. Возможно, со временем так и будет.

Но главный вопрос заключается в том, где, в какой части гражданского права расположен этот институт или подотрасль гражданского права?

Наиболее распространенной точкой зрения является включение корпоративного права в институт или подотрасль юридических лиц[80].

Однако институт юридических лиц посвящен регулированию отношений юридических лиц в гражданском обороте, то есть вне юридического лица. Корпоративные отношения – это внутриорганизационные отношения, и они не очень согласуются с отношениями, регулируемыми институтом юридических лиц.

К тому же корпоративные отношения связаны только с частью юридических лиц – корпорациями.

Поэтому целесообразнее рассматривать корпоративное право как самостоятельный институт гражданского права, регулирующий внутриорганизационные гражданско-правовые отношения корпоративных организаций.

 

Выводы

 

Таким образом, корпоративные правоотношения можно определить как внутриорганизационные (часть их) гражданско-правовые отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими, между 1) учредителями (участниками) корпоративной организации, и 2) между корпоративной организацией и ее учредителями (участниками).

Корпоративное право можно определить как институт гражданского права, регулирующий корпоративные отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими.

ВВЕРХ Печать • Сохранить в PDF